Проблемы литератур Дальнего Востока

417 4. Дальневосточные литературы в России и русская литература в странах ДВ и ЮВА… Есть также некоторые структуры, при которых природа описывается таким образом, что говорящий напоминает рассказчика от третьего лица в романе, од- нако в центре внимания находится субъективность говорящего как поэта через обращение к истории и древним мудрецам, использование мифологических ал- люзий, объединение разнообразных духовных элементов, то есть всячески про- является «я» над «описанием». Пятисложные стихотворения (пять иероглифов в одной строке) Юань Мэя «Переправляясь через реку Хуайхэ, напеваю четыре стиха» примечательны тем, что поэт создал несколько художественных струк- тур, взаимосвязанных друг с другом. В первом из четырех стихотворений опи- сание происходит от третьего лица, создается пейзажный фон и эмоциональное пространство: «Бамбуковый шест с плеском входит в реку, все явления приро- ды растворяются в воде. Радость, свобода от мирской пыли захватывают в чи- стоте лунного света» [14, с. 116]. Во втором говорящий превращается в мудре- ца и выступает посредником между небом и землей: «Един дух во всем мире, забвение бескрайне» [14, с. 116]. Там же он наблюдает за переменами и говорит об осмыслении жизни, заглядывает в будущее: «Срок в сто лет не пройден и до половины. Смотрю на широту рек и знаю, что путь мой долог». В третьем стихе говорящий уносится мыслями в древность и упоминает случай из жизни высо- копоставленного чиновника Хань Точжоу (1152–1207) из династии Южная Сун (1152–1207): «Желтый закат, и небо содрогается, вспоминая героев древности. Хань Цзи из Южной Сун здесь, чтобы увидеть военную выправку» [14, с. 116]. Трагическая смерть Хань Точжоу не может не вызвать сожалений у говорящего: «С трудом иду к берегу озера Сиху, в пьяном забытье не различаю восточную и южную вершины. Поднимаю руки — земля содрогается, опускаю — вокруг пустота и дымка» [14, с. 117]. В четвертом стихотворении говорится о скрытых чувствах лирического героя на аудиенции с правителем. Здесь герой стал еди- ным целым с самим автором. Вспоминая свое назначение правителем округа Гаою и как этому препятствовало Министерство чинов, герой также упоминает ужасные картины во время разлива реки Хуанхэ и с воодушевлением говорит: «Почему бы не решиться повести за собой людей и с грустью оставить земли? Траты на обуздание потока оставить на новые деревни» [14, с. 117]. Далее он представляет: «Как можно докладывать в светлый зал императора и при этом жаловаться восточным наместникам?» [14, с. 117] Из объективного повествова- ния проявляется субъективный взгляд Юань Мэя. «Переправляясь через реку Хуайхэ, напеваю четыре стиха» воплощает конфуцианские качества Юань Мэя. Несмотря на все сложности службы, уединившись в саду, он, кажется, испыты- вает физический и душевный покой, но лицом к лицу с природой вспоминает древних, оплакивает трудную жизнь людей, чувствует бедствия и не может не думать о помощи народу и правителю. Третье и четвертое стихотворения буд- то перекликаются друг с другом, а мысли о гибели царства Хань (403–230 гг. до н. э.) снова вызывают у героя тягостные чувства: «Все в мире поистине имеет свой конец» [14, с. 117]. Четыре части стихотворения сливаются в единое целое: природа, человек, история, подлинный путь — все это придает глубокий смысл