Проблемы литератур Дальнего Востока

363 4. Дальневосточные литературы в России и русская литература в странах ДВ и ЮВА… мецкого драматурга и режиссера Брехта в китайских театральных кругах росло день ото дня. Такого рода «брехтовский бум» напрямую вызвал очередные со- мнения в системе Станиславского. В центр разгоревшихся дискуссий встали сле- дующие вопросы: не отстала ли система Станиславского с ее тяготением к «ис- кусству переживания» от сегодняшнего дня? Не помешает ли признание системы Станиславского дальнейшему развитию китайской драматургии и завершению национализации драмы? По своей глубине и широте размышлений дискуссии середины 1980-х гг. значительно превзошли все предшествующие обсуждения. Однако и в них по-прежнему существовали однобокие и крайние взгляды. Они нашли свое воплощение в общей тенденции под названием «возвышение Брехта, низвержение Станиславского». Стоит отметить, что примерно в тот же период в литературоведческих кругах Китая развернулись горячие дискуссии о Г. Лука- че и Б. Брехте. Интересно, что в этих научных дебатах также присутствовал фе- номен «возвышения Брехта, низвержения Станиславского». И это неслучайно, ведь и Лукач, и Станиславский оба были сторонниками традиционного реализ- ма в литературе и искусстве. При этом внутренняя мотивация выбора между «возвысить» и «низвергнуть» легко объяснима: после более чем полувекового господства в литературе и искусстве реализма китайские литературно-художе- ственные круги изо всех сил жаждали вырваться за рамки этой традиции. Имен- но поэтому Брехт одержал верх. Но проблема в том, что, будь то «возвышение Брехта и низвержение Станиславского» или «возвышение Брехта и низвержение Лукача», данные феномены демонстрировали более чем упрощенное отношение к вещам: хотя Лукач был достаточно консервативен и отрицал модернизм, при этом он обладал глубоким пониманием модернистской литературы и искусства, прекрасно разбирался в характере традиционного реализма, а также обладал сильной теоретической убедительностью и проницательностью. Однако мы про- игнорировали глубокое теоретическое понимание Лукачем этих вопросов; по- добным же образом, попав под влияние «возвышения Брехта и низвержения Станиславского» мы проигнорировали проверенные временем идеи Станислав- ского о реализме и при этом не заметили некоторого экстремизма и однобокости в, казалось бы, новых сценических идеях Брехта. Преклонение перед брехтов- скими «эффектами отчуждения и остранения» и при этом противостояние «ис- кусству переживания» Станиславского; преклонение перед моделью эпического театра, за который ратовал Брехт, и при этом противостояние традиционному реализму Станиславского происходили одновременно с обновлением концеп- ции современной китайской драмы. Какое-то время в китайских театральных кругах существовал высокий спрос на «дилетантские» сценические представле- ния, в результате этого стремление к сценической независимости вывело сцену из «тени» литературы. Уже только одно это демонстрировало субъективное не- приятие Станиславского, поскольку Станиславский, напротив, всегда подчерки- вал тесную связь между сценой и литературой. Такого рода отказ отражал ца- рившую среди китайских драматургов психологическую тревогу: современный китайский театр нуждался в срочном лечении. В результате одним из наиболее