Проблемы литератур Дальнего Востока

317 3. Пути развития китайской литературы в XX и XXI веках Когда я закончил этот роман и оглянулся на написанное, мне захотелось рассказать, ради чего я все это затеял. А все ради Шестого дядюшки, ради картин Шестого дя- дюшки [7, с. 1]. Для нас в рамках обозначенной темы важно обратить внимание на то, что сюжеты всех картин Шестого дядюшки в основе своей имеют реальные исто- рии из жизни яньцзиньцев, но каждая из этих, казалось бы, жизненных историй подается под каким-нибудь удивительным соусом, приправленным мистикой и волшебством. К примеру, на одной из дядюшкиных картин запечатлен муж- чина, в животе которого сидит женщина, которая является душой умершей; на другой — рыбак вытаскивает из сетей русалку; на третьей — фея воспаряет над Хуанхэ; на четвертой — монахиня пришпиливает к доске фотографии неугод- ных; на пятой — в харчевне под столом лежит человек, поперхнувшийся рыбьей костью, при этом с блюда на всех взирает хохочущая голова злополучной рыбы и т. д. Анализируя сюжеты всех этих картин, а также те образы, с помощью кото- рых эти сюжеты переданы, можно с уверенностью утверждать, что дядюшка яв- ляется хранителем и продолжателем фольклорных традиций как Яньцзиня, так и Китая в целом. Под обаяние этих необычных картин попадает и рассказчик, который видит свою миссию в том, чтобы сохранить их при помощи художе- ственного слова. Не ограничиваясь одним интертекстуальным планом, связанным с живопи- сью, Лю Чжэньюнь тут же погружает нас в мир легенды о Хуа Эрнян, которая образует своего рода магическую рамку для дальнейшего повествования. Став- шая легендой Хуа Эрнян появилась в Яньцзине около 3000 лет назад. Именно в этом хэнаньском городке она условилась встретиться со своим женихом. Так и не дождавшись возлюбленного, Хуа Эрнян, отчаявшись, превратилась в гору и с тех пор стала являться к яньцзиньцам в их снах, требуя ее рассмешить. За- метим, что эта легенда влияет не только на общепринятую реальность, но и не- посредственно на характер и привычки яньцзиньцев, которые всякий раз перед сном вынуждены повторять или заучивать новые анекдоты. Можно сказать, что смерти яньцзиньцев также имеют сверхъестественное объяснение. Такого рода жанр в статье А.Шиле именуется «фантастически-чудесным» (см. подробнее: [5, c. 146]). В свою очередь доцент Аньхойского института иностранных языков Чэнь Чжэньхуа называет Лю Чжэньюня мастером структуры, которая благодаря магической рамке с легкостью позволяет преодолевать барьеры реалистического повествования (см. подробнее: [8, c. 8]). Достаточно подробно изложив суть ле- генды о Хуа Эрнян в первой и предпоследней частях романа, писатель завершает ею весь роман. Делает он это весьма экстравагантно: последняя пятая часть про- изведения под названием «Вступление к “Жизнеописанию Хуа Эрнян”» умеща- ется всего в двух предложениях: Это смешная и в то же время печальная книжка, даже, можно сказать, кровавая. А как еще назвать собрание анекдотов, за которые люди заплатили своей жизнью?.. [7, c. 306]