Проблемы литератур Дальнего Востока. Часть 1

Новые вопросы изучения классической китайской литературы... Issues of Far Eastern Literatures. Vol. 1. 2018 311 Мотивы жизни и смерти трансформируются в мотивы жизни и смерти «внутреннего человека», неизбежно перекликающиеся с мотивами вины и наказания («бесчисленные паразиты, мучившие совестью и стыдом»). И на этом фоне особенно выделяется идея рока, судьбы, определяющая поступки персонажей. Недаром автор акцентирует внимание, что повторная встреча героев произошла «абсолютно невероятно», что «звезда упала с неба», «что это судьба», и «мудрец, который высказывал пророчества на их счет» и через двадцать лет «изрекает» о героях — «два несчастных ребенка». При- мечателен в контексте идейной развязки рассказа и мотив неразделенной любви, которая, как утверждает автор в финале, обрекает человека на пустоту и страдание (страдание от внутренней пустоты). Важно подчеркнуть, что место действия — маленький городок — проецируется в произведении на большой мир людей, в которых за внешними разрушительными поступками разглядеть невинную внутреннюю сущность человека способны лишь избранные мудрецы. Идея предопределенности судьбы, разбрасывающей перед человеком многочисленные подсказки-символы, обусловливает семантические и струк- турные особенности рассказа Чжу Вэньин «Суета» (пер. Ю. Молотковой). Пестрая система образов — девятнадцатилетний юноша, решивший покон- чить с собой; старик с черными руками; главный герой, обуреваемый вос- поминаниями, надеждами и предчувствиями; продажная женщина, которая ждет его любви, но в момент насильственной смерти героя пребывает время в объятьях другого; холодная русская красавица Лидия и ее муж — военно- морской офицер, лишившиеся страны, вынужденные жить в Шанхае (замечание «тяжело переживающего» о них пожилого господина: «У всех русских в Шанхае нет дома»  1 ) — позволяет автору создать многоплановое художественное пространство, время в котором течет по своим особым законам, переходя из реального в символическое, нереальное, сотканное из воспоминаний, ощущений, предвидений. Смена бытовых и символических планов при этом сопровождается насыщенной цветописью — и все это «работает» на создание у читателя ощущения бренности мира, скоротечности и обреченности жизни. Картины старого Шанхая (национальный колорит богато детализирован на предметном и символическом уровнях) укрупняют контраст между прошлым и настоящим в их оппозиции неопределенному, но безнадежному будущему. И в свете этого видится закономерным, что «значи- тельная часть рассказа посвящена описанию обряда гадания на бамбуковых бирках, который герои совершают ежегодно»  2 , однако для главного героя 1 Вэньин Ч . Суета / Чжун Вэньин / Нёман. № 10. 2014. С. 60 2 Молоткова Ю. В . Перевод китайской лексики с национально-культурным компо- нентом на русский язык (на примере рассказа Чжу Вэньин «Суета») / Ю. В. Молоткова /