Проблемы литератур Дальнего Востока. Часть 1

Секция 2 • Panel 2 Проблемы литератур Дальнего Востока. Т. 1. 2018 210 столкнувшись с ними, мы еще не ведаем, девственен ли этот кусок, или к нему уже прикоснулась рука мастера, отсекшего лишнее, по его, мастера, представ- лению. Вот первая ступень нашего подъема к вершине, еще скрывающейся в заоблачной дымке, —к стихотворению. Вот первая форма нашей сублимации к поэтическому духу, который на этом уровне нам еще неведом. Слова, уложенные на видимой нам поверхности смыслов, можно соединить в строки и группы строк, расставить точки и запятые, что и стали делать более близкие к современным форматам ученые комментаторы. Но я бы обратил внимание вот на что: в разных изданиях эти точки и запятые порой стоят в разных местах, показывая произвольность фиксации строк и особенно групп (исходный материал для такого наблюдения дают, прежде всего, посттанские произведения — сунские цы и юаньские цюй ). Переводчики лингвистической ориентации подчиняются диктату ученых комментаторов и дают кальку слов, даже гордясь, например, совпавшим порядком слов в оригинале и переводе (что мы уже видели на приведенных выше примерах). Теоретики предлагают в том числе и такой способ определения уровня адекватности перевода: наличие в нем «лишних», по сопоставлению с оригиналом, слов (это идея Михаила Гаспарова, в которой есть та рациональность, что она выбрасывает из сферы перевода уж слишком словообильные варианты, встречающиеся еще и в наши дни). Но если не останавливаться на графической орнаментации стихотворения, то в глубине, за словами, могут открыться совсем другие горизонты, другие картины, сложенные из других групп, не тех, что дают нам комментаторы. Марина Цветаева считала: «Я перевожу по слуху и по духу (вещи). Это больше, чем смысл» 1 . Зацепимся за это коварное слово «смысл». Вот я вижу в строке словосо- четание Ộ仾 — «груша» и «ветер» (восприятие второго слова как «нравы» простая логика отвергает сразу). Как это воспримет русский читатель? Как весенний пейзаж, лишенный благостной тишины, полный весеннего волне- ния, вызываемого порывами ветра. В оригинале же ничего подобного нет. То есть и груша там цветет, и ветер гуляет, но все это уходит на второй план, а на первый выдвигается обозначение времени: это один из 24 годовых сезо- нов, период цветения груши, весна. Согласен, это нам подсказывает не поэт, а ученый-энциклопедист! Не станем отворачиваться от его комментария. Но заметим для себя, что лирический герой этого стихотворения не бродит по саду, а слышит в себе и вокруг себя движение времени, то есть он находится именно во времени, а не в пространстве. И для него важно не наличие (или отсутствие) в пейзаже грушевого дерева, а приближающийся Цинмин. И пусть даже нет в китайском тексте этого «Цинмина», но он неизбежно возникает в виртуаль- 1 Белкина М . Скрещение судеб. М., 1988. С. 84.